Ант Скаландис - Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды]

Тополь. А ты себя узнаешь сегодня? Вербу узнаешь?

Кедр. Вербу — узнаю.

Верба. Ну, тогда давай я и скажу, тем более что дальнейшее я знаю лучше Тополя. Он позвонил мне еще из машины. А я была на Варшавке, прямо с вокзала поехала да на прием срочной информации из Арабского региона. Кстати, прошло два сообщения, по которым я наложила запрет на передачу даже по спецканалам. Дедушка уже в курсе, а вам еще предстоит оценить их значение для России и сделать какой-то вывод. Но, черт возьми, сейчас совсем не до этого. Когда Тополь сказал мне… что Ясеня больше нет… я не упала, даже не заплакала. Я просто умерла. А потом встала, нашла в сумке фляжку и выпила. Все. Долго ты ждал, пока я снова заговорю…

Тополь. Но я не орал в трубку и не давил ни на какие кнопки. Я понял.

Верба. За это я и люблю тебя, Тополь. И все-таки ты понял не все. Думал, я захочу мстить. А я, не дожидаясь твоего вопроса, сказала: «Вариант „Лайза“, Тополь». Потому что не хочу никаких смертей сегодня. Хватит. Да я буду мстить, но не сейчас и не этому ублюдку Золтану он и смерти-то недостоин, его надо просто спрятать в самую гнусную тюрьму. Пожизненно. Пусть этим займется Дедушка. А убивать никого не надо. Чем больше убьешь, тем труднее потом разобраться. Так что никого, ни-ни, ни Золтана, ни стрелявших в «БМВ», ни того, кто звонил, ни того, кто подкупал милицию, ни того, чья дача, ни самого Григорьева…

Тополь. А при чем здесь Григорьев?

Верба. Григорьев? Я могу продолжить список: ни Жириновского, ни Якубовского, ни Барсукова, ни Коржакова, ни Ельцина, ни Клинтона…

Тополь. Понятно. Папу Римского тоже оставим в покое. Хватит с него андроповского покушения пятнадцать лет назад.

Платан. Ребята, не пора ли перейти к делу?

Тополь. К какому делу? Мы, кажется, только о делах и говорим.

Платан. Я имею в виду план действий на завтра. По варианту «Лайза».

Верба. Можно я выпью?

Кедр. Кого ты спрашиваешь?

Верба. Всех.

Кедр. Я отвечаю за всех. Пей.

Телефонный звонок.

Пальма. Да.

Пауза.

Екатеринбург на проводе. Да-да, слушаю. Двадцать два тринадцать. Говорит Пятый. Что?!

Пауза.

Осокоря убили. Местные авторитеты. На зоне. Заточкой.

Пауза.

Тополь. Звонить Дедушке?

Кедр. К черту Дедушку! Давайте сами сначала разберемся. Пальма, ты прямо сейчас берешь пятерых ребят из охраны. Лешка — за старшего, и летишь в Свердловск. Спецрейсом. После доложим Дедушке. Может, это вообще вранье.

Верба. Правильно. Дедушка утомил меня еще вчера. По-моему, он просто в маразме. Он не должен был так реагировать на смерть Ясеня.

Кедр. Как?

Верба. Сидел и плакал. Не когда узнал, а когда нас с Тополем увидел.

Кедр. Не вижу ничего странного. Ты сейчас чего плачешь?

Верба. Я чего плачу?! Да я же знаю наверняка, что никакое это не вранье! Убили Осокоря! И убил опять Седой.

Тополь. Да, ребята, это действительно Седой, только не такой уж он и седой. Похоже, просто один из нас, ну, может, не из нас пятерых, но один из Причастных.

Верба. Тополь, ты бредишь!

Кедр. Действительно, доверял, доверял всем и вдруг — бац!

Тополь. Да никому я не доверял, ядрит вашу мать!!! (Возможно, в оригинале было другое слово. — Прим. пер.) Кончились те времена, когда можно было доверять. Похоже, нам всем теперь хана. Давайте заканчивать, я тоже выпью..

Платан. Тополь, пошел ты на хрен! (Или другое слово. — Прим. пер.) Я же так и не понял, какие планы на завтра. Или ты сейчас же рассказываешь, или я улетаю в Крым в море купаться.

Пальма. Ребята, да это же дурдом на выезде!

Тополь. Вот именно. Я безумно устал говорить сегодня. Поэтому давайте предельно коротко. Первое: если Лайза, что очень мало вероятно в его ситуации, не поедет завгра в деревню, мы должны спровоцировать эту поездку.

Рое: Лайза пропадает без вести, труп Малина уничтожен.

Платан. Стоп! Это самый простой, но не лучший вариант. Знаешь, кто будет искать Разгонова?

Тополь. Милиция. Его жена. Может, кто-то из друзей.

Платан. А может быть, кто-то из его врагов. Или кто-то, кому он деньги должен. Тебе это надо?

Тополь. Да нет у него врагов.

Платан. А давай сделаем так, чтобы его никто не искал.

Пальма. Правильно. Труп Ясеня подбрасываем и выдаем за труп Разгонова. Двое суток для наших методов консервации — это, считай, ничего: будет как новенький.

Верба. Меня вместе с ним законсервируйте.

Кедр. Извини, Танька, давай я тебе еще налью.

Платан. И что особенно важно, заметь.

Тополь: мы заодно подставляем тверских бандитов. Пусть милиция копает под Шайтана. Ясень, между прочим, придавал его группировке большое значение. Вот и узнаем теперь, кто на эту подставу попадется.

Тополь. Принято.

На этом заканчивался или прерывался протокол исторического совещания.

Дождь разошелся не на шутку. Я снова подошел к окну. Мне вдруг сделалось жутковато. Как-то по-новому жутковато. Я вспомнил слова Татьяны о том, что все они безнадежно больные люди. Пару дней назад это казалось не более чем эффектной фразой. Протокол заставил меня пересмотреть свое отношение. Я мучительно старался выделить главное и наконец понял, что ужаснуло меня больше всего. Уж слишком легко… нет, не легко — слишком уж странно переживали эти люди смерть своих самых близких друзей и даже родственников: порыдают неслышно, проглотят невидимые миру слезы — и снова за работу! Хлопнут стакан коньяку — и опять за дела, тут же за дела. После слез пополам с коньяком, после коньяка пополам с кровью. А после крови — опять пот, и пыль, и дым пороховой, и слезы, и свинец, и коньяк с кровью. И сотовые телефоны, и лимузины, и самолеты военные для спецрейсов, и пачки долларов, и яхты, и аппараты правительственной связи, и компьютеры-фигутеры, факсы-шмаксы, пилюли дьявольские, и все в кровище, а вроде это и не кровь уже, а просто солнце восходит, алое солнце…

Вот тогда я и понял окончательно, что болезнь-то оказалась заразной. Я теперь тоже был один из них — безнадежно больной человек. Я очень легко, то есть не легко, конечно, а очень странно пережил свою собственную смерть.

Я отошел от окна, налил до краев стаканчик «Чивас Ригал» и хлопнул по-нашему, не разбавляя никакой содовой, за свое здоровье, то есть за свою болезнь, и поклялся, что это первая и последняя доза на сегодня.

В распоряжении Сергея Малина была только одна неделя. И за эту неделю Джованни хотел показать ему всю страну. Остановились на том, что, кроме Неаполя, посмотрят Венецию, ну и, конечно, вечный город Рим, а в остальное время попытаются расширить не столько культурно-географические, сколько социально-политические рамки познаний советского человека. Сергей вообще мечтал пообщаться с людьми. Как можно больше как можно более разных людей — вот основное, что он хотел увидеть в Италии. Поэтому он не всегда ходил вместе с Джованни, избавив приятеля от необходимости постоянно опекать себя. С языком у него еще в Москве было все в порядке, а здесь день ото дня становилось все лучше и лучше. Встреча с агентом прошла незаметно и гладко, и ничего в ней не было особо интересного. Зато общение с другими итальянцами казалось безумно интересным. Да и Джованни Сергея радовал: он явно симпатизировал коммунистам, ругал правительство, любил стоять в оппозиции ко всему и имел отчетливую склонность к авантюрам. Словом, наполовину готовый агент Москвы. Но все-таки главной для Сергея была не его работа на разведку, главным было желание как можно больше узнать нового. И финальным аккордом этого социологического исследования в предпоследний день стало посещение известного неаполитанского борделя.

— Ты не боишься, что за тобой следит КГБ? — простодушно спросил Джованни.

— Вряд ли, — сказал Сергей. — Да и не боюсь я никого. Ну их всех к черту! Могу я хоть раз в жизни отдохнуть так, как мне хочется?

— Молодец! — поддержал Джованни. — Вот это по-нашему!

И они пошли. Получилось все, в общем, по программе: выпили, послушали музыку, выбрали девочек по вкусу, поднялись с ними в номера, развлеклись по высшему разряду. Сергей и удовольствие получил, и массу нового для себя узнал, и сам до того понравился молоденькой проститутке по имени Франка, что она у него адрес московский взяла и обещала приехать. Сергей представил себе реакцию сестры на такой визит и расхохотался вслух. Пришлось объяснять Франке, что же здесь, собственно, смешного, и в итоге она обещала подружиться с Катериной. А вот дальше все пошло не по программе.